Право на свободу религии является частью правового комплекса защиты прав и свобод человека. Религиозная толерантность особенно актуальна и востребована в наше время. Между тем анализ как внутреннего нормативно-правового поля, так и политических реалий постсоветской Грузии показывает, что ситуация со свободой совести и защитой прав религиозных меньшинств в этой стране является весьма неблагополучной.

Несмотря на то, что, согласно Конституции Грузии 1995 г. (статья 9), государство признает исключительную роль Православной Церкви Грузии в истории страны, одновременно декларируется полная свобода вероисповедания и независимость церкви от государства. Однако Грузия является единственной страной на постсоветском пространстве, где нет отдельного закона о религии или религиозных объединениях, что во многом объясняется противодействием ПЦГ, имеющей особый статус и фактически оказывающей большое влияние на общественно-политические процессы в стране. При этом ПЦГ имеет значительные преференции, в том числе в вопросе уплаты налогов и владения имуществом, в то время как все остальные религиозные объединения страны практически лишены таких льгот.

Особый, можно даже сказать конституционный статус ПЦГ закреплен в результате подписания 14 октября 2002г. так называемого Конкордата (официально – «Конституционного Договора между Государством Грузия и Апостольской Автокефальной Православной Церковью Грузии»). В то же время, для всех остальных религиозных конфессий Грузии весьма остро стоит даже проблема их регистрации. Вопросы создания религиозных организаций в Грузии должны регулироваться принятым в 1997г. Гражданским Кодексом, в статье 1509 которого указывалось, что юридическими лицами публичного права считаются созданные на основе законодательства негосударственные организации (политические партии, религиозные объединения и др.). Однако закон «О юридических лицах публичного права» не предусматривает процедуру регистрации религиозного объединения в качестве юридического лица¹.

После «Революции роз» ситуация в религиозной сфере начала несколько меняться, но явно в недостаточной степени. 6 апреля 2005г. Парламент внес изменения в статью 1509 Гражданского Кодекса Грузии, согласно которым религиозным организациям впервые в истории грузинского государства была дана возможность регистрации в качестве некоммерческих юридических лиц частного права. Несмотря на это, вопрос регистрации для нескольких религиозных объединений все еще остается нерешенным, поскольку Католическая Церковь, Армянская Апостольская Церковь и Лютерано-Евангелистская Церкви отказываются от приобретения статуса юридического лица частного права, т.к. для них неприемлемо существование в качестве какого-либо фонда или союза, тем более что Православная Церковь Грузии представляет собой юридическое лицо публичного права. Соответственно, они требуют или принятия четкого закона о религиозных объединениях или же оформления отдельного соглашения с той или иной конфессией (по примеру конкордата). Интересно, что аналогичной позиции придерживаются также ведущие грузинские правозащитники и эксперты, а также омбудсмен Грузии С.Субари².

Вопрос отсутствия правовых механизмов для регистрации религиозных объединений в Грузии очень тесно связан и с имущественными правами ряда традиционных неправославных конфессий Грузии, в частности Римской Католической и Армянской Апостольской Церквей. В условиях отсутствия зарегистрированного правового статуса эти церкви не могут обеспечить себе возврат ряда религиозных и исторических памятников, конфискованных в годы советской власти, даже если грузинские власти в обозримом будущем смогут проявить политическую волю и решатся возвратить эти здания их прежним владельцам.

В Докладе Народного Защитника Грузии в Парламенте от 23 декабря 2005г. по этому поводу отмечалось: «Согласно Конституционному Соглашению между Грузинским государством и Православной Церковью Грузии, православные духовные лица освобождены от воинской службы, государство признает церковное бракосочетание, защищает тайну исповеди, объявляет нерабочими днями большие церковные праздники, церковь и государство сотрудничают в различных сферах общих интересов, церковь пользуется налоговыми льготами, государство обязуется частично компенсировать ущерб, нанесенный церкви в XIX-XX в.в., и т.д. Государство дает эти привилегии только Православной Церкви Грузии. Этим же фактически нарушается признанный Конституцией (статья 38) и международными договорами фундаментальный принцип равноправия. До тех пор, пока государство не даст такие же привилегии другим конфессиям, последние… фактически испытывают косвенную дискриминацию – находятся в неравном положении по сравнению с Православной Церковью»³.

Во многом в аналогичной ситуации находятся также мусульманские религиозные меньшинства и конфессии Грузии, однако подход к ним со стороны государства и Православной Церкви Грузии во многом также определяется чисто политическими факторами и перспективами отношений с Азербайджаном и Турцией⁴.

Надо отметить, что до заключения Конкордата многие правозащитные организации и НПО Грузии активно выступали с критикой принятия такого правового акта, а когда же поняли бесперспективность этого, постарались хотя бы предотвратить введение таких формулировок, которые серьезно ограничивали право на свободу совести в стране. Как признают грузинские эксперты, религиозный плюрализм является существенной проблемой для Грузии, и хотя реально физическая безопасность представителей религиозных меньшинств в целом соблюдается, тем не менее, они зачастую могут лишиться работы или подвергнуться общественному остракизму из-за своей религиозной принадлежности.

Более того, несмотря на то, что Католикос-Патриарх Илия Второй на всех официальных церемониях стоит рядом с президентом страны «как духовный отец нации», тем не менее существуют значительные противоречия между нынешними грузинскими властями и Православной Церковью. Это объясняется тем, что некоторые круги в ПЦГ воспринимают либеральные ценности (провозглашенные как приоритетные ориентиры для нынешнего грузинского руководства и разделяемые большинством грузинской политической элиты) как непосредственную угрозу, противоречащую фундаментальным устоям Православной Церкви. По свидетельству грузинской исследовательницы, «в Грузии сформировалась парадоксальная ситуация: грузинский национализм, органичной частью которого являлась апелляция к религии и православию, был антироссийским и имел прозападную ориентацию, а в лоне Грузинской Православной Церкви формирование духовенства в основном происходило на почве антилиберальных и антизападных русских традиций… По мнению экспертов и части духовных лиц, которая стоит на стороне либеральных ценностей, важнейшей внутренней проблемой Грузинской Православной Церкви является именно православный религиозный национализм, который, по их мнению, влечет за собой дискриминацию прав религиозных и этнических меньшинств и извращение самого православия»⁵. Вместе с тем, у многих прозападных представителей грузинской политической элиты есть устойчивое убеждение в том, что ПЦГ продолжает активно сотрудничать с определенными кругами в России, заинтересованными в ухудшении отношений Грузии с европейскими странами и США, т.е. тем самым содействует ослаблению грузинской государственности⁶.

Проблема свободы совести и защиты прав религиозных меньшинств в Грузии не только тесно увязана с особой ролью ПЦГ или несовершенством внутреннего законодательства, регулирующего религиозную сферу. Намного опаснее тот факт, что религия и религиозные структуры стали факторами и акторами внутригрузинского политического противостояния в вопросах, связанных с национальными меньшинствами, особенно в регионах их компактного проживания. Например, у многих жителей армянонаселенного региона Грузии – Самцхе-Джавахети, создается впечатление, что зачастую негативные инциденты возникают не столько из-за поспешных или непрофессиональных действий центральных властей, сколько из-за целенаправленной позиции епархии ПЦГ в этом регионе, вынуждающей представителей власти к более радикальной позиции. Местные жители приводят, в частности, примеры активного политического участия представителей ПЦГ в инциденте вокруг армянской церкви в селе Самсар Ахалкалакского района, строительства в Ниноцминдовском районе грузинского сиротского приюта и др. инциденты, которые приводили или могли привести к открытым столкновения местного населения с представителями Православной Церкви⁷.

При этом проблема заключается отнюдь не в том, что между Грузинской Православной и Армянской Апостольской Церквами существуют какие-то глубинные религиозные противоречия. Хотя для адептов грузинской и армянской церквей возможно и есть предмет для каких-то чисто теологических диспутов, но главная проблема в их взаимоотношениях заключается в разных подходах к вопросу так называемых «спорных» церквей, урегулирования ситуации в Самцхе-Джавахети, правового статуса религиозных конфессий и национальных меньшинств и, вследствие этого, – излишне политизированного восприятия указанных вопросов со стороны духовных лидеров.

Несмотря на это, надо отметить, что обе церкви веками находились рядом в самые сложные и критические моменты совместной истории. Епархия Армянской Апостольской Церкви Грузии сформировалась в XII в., хотя в Грузии есть еще более древние армянские церковные памятники VI-VII вв. Например, церковь Святого Геворка в Тбилиси, которая считается резиденцией армянской епархии Грузии, основана еще в 630 г.

В настоящее время епархия сталкивается со значительными трудностями. Если в 1920-х гг. в Грузии было более 600 армянских церквей и культовых сооружений, то в настоящее время их осталось всего около двух десятков. В советские годы почти все церкви были закрыты, за исключением одной-двух. После провозглашения независимости Грузии открылось еще несколько армянских церквей, в основном в населенных пунктах Самцхе-Джавахети и в Цалкском районе Квемо Картли. Но, как уже отмечалось, очень остро стоит проблема правовой регистрации. Перед епархией стоит также трудная проблема возвращения армянских церквей и религиозных сооружений, в советский период конфискованных государством или же переданных им ПЦГ. Первоочередной является задача восстановления церквей и существующих исторических памятников. В последнее время обострилась также проблема религиозной толерантности, фиксируются факты осквернения или же нанесения материального ущерба армянским церквам в Грузии⁸.

Как отмечалось по этому поводу в докладе омбудсмена Грузии: «В Советский период Армянская Апостольская Церковь в Тбилиси осуществляла богослужение только в двух церквях. Такое же положение и сегодня… Из-за спорных церквей заметно накалились отношения между Патриархией Грузии и Армянской Апостольской Церковью. На данном этапе Епархия Армянской Апостольской Церкви в Грузии наиболее радикально ставит вопрос возвращения церкви Норашен в Тбилиси и церкви Сурб Ншан в Ахалцихе. Патриархия заявляет, что комиссия по изучению данных церквей может быть создана только после принятия закона о религиозных объединениях, а касательно закона о религиозных объединениях Парламент уже выразил свое негативное отношение. Позицию Патриархии… принимает во внимание Правительство, которое в одностороннем порядке не может решить, вернуть или нет церкви их историческим хозяевам. Таким образом, действия, обращения и заявление Католической и Армянской Апостольской Церквей, а также рекомендации Народного Защитника пока еще не принесли результата.

Особенно остро стоит вопрос церкви «Норашен». Храм до советского периода принадлежал Армянской Апостольской Церкви. В советский период здесь размещалась библиотека Академии Наук. 15 февраля 1995 г. по решению Патриархии церковь была освящена в качестве церкви «Благовещения Божьей Богоматери» и провели православную литургию, на что армянская сторона выразила свой протест. Патриархия была вынуждена оставить церковь, но она не уступила ее Армянской Церкви. Сегодня церковь «Норашен» бездействует»⁹.

Международные организации и правительства ряда государств также обращают серьезное внимание на проблему религиозной свободы в стране и призывают правительство Грузии справедливо решить данный вопрос¹⁰. В докладе Госдепартамента США за 2005г., посвященного ситуации со свободой совести в Грузии, также подчеркивался данный факт¹¹.

Несмотря на четкие оценки и рекомендации со стороны международного сообщества и многих грузинских правозащитников, примечательно что Православная Церковь Грузии продолжает отрицательно относится к проблеме «спорных церквей», воспринимая данный вопрос как своеобразную «игру с нулевой суммой» («zero sum game») – т.е. возвращение принадлежащих армянской церкви религиозных сооружений оценивается некоторыми представителями Патриархии чуть ли не как «проигрыш грузинской стороны» и, соответственно, вопрос ею переводится в сферу неких публичных деклараций или даже «контрдействий» из арсенала уже политической борьбы, что абсолютно не увязывается с логикой взаимоотношения двух религиозных объединений¹². Данный факт также влияет на общие проблемы религиозной толерантности, что особенно относится к региону Самцхе-Джавахети, два района которого – Ахалкалакский и Ниноцминдовский – компактно заселены армянами, составляющими почти 95% населения. Это подтверждается и в докладах международных мониторинговых организаций¹³. В то же время, проблема не связана с чисто религиозно-конфессиональным противостоянием, во многом это лишь результат наличия двух противоположных и взаимоисключающих версий исторического прошлого данного региона¹⁴.

Тем не менее, в последнее время внутри Грузии наблюдается определенное положительное изменение общественного и политического восприятия религиозных проблем. 15 и 16 июня 2005г. были созданы сразу два Совета религий, объединивших представителей основных действующих в стране религиозных конфессий с целью координации вопросов в религиозной сфере. Первый религиозный совет был создан по инициативе Патриархии Грузии, а инициатором второго был Народный Защитник Грузии. Более того, 6 февраля 2006г. Совет по правам религиозных меньшинств при Защитнике прав человека даже принял постановление к правительству Грузию с призывом, «учитывая бесспорные правовые, исторические и иные права Епархии Армянской Апостольской Церкви Грузии», придать ей четкий правовой статус и содействовать возвращению 6 конфискованных в советский период армянских церквей¹⁵.

В своем докладе 23 декабря 2005г. омбудсмен Грузии рекомендовал внести изменения в подходах к вопросам регистрации действующих в стране религиозных конфессий: «С религиозными объединениями, которые не желают регистрироваться согласно существующему правилу, должно быть оформлено соглашение, которое определит их правовой статус и предусмотрит распространение привилегий, предназначенных согласно Конституционному Соглашению для Православной Церкви, и на другие конфессии»¹⁶. Надо учитывать, что хотя С.Субари пользуется поддержкой и симпатией многих представленных в Грузии международных организаций, грузинского правительства, значительной части правящего парламентского большинства, а также многих НПО и экспертов-политологов, однако это более проявляется в вопросах общей проблематики защиты прав человека, чем конкретно относящихся к национальным или религиозным меньшинствам страны. Вместе с этим следует признать, что действующий омбудсмен Грузии, из-за своих либеральных взглядов и довольно жесткой оппозиции по отношению к ПЦГ, довольно негативно воспринимается определенной частью грузинской общественности и политической элиты. Так что быстрое изменение ситуации в религиозной сфере весьма сомнительно, оно требует проявления более четкой политической воли со стороны грузинского государства и нивелирования некоторых существующих стереотипов внутри грузинского общества.

Дальнейшие перспективы развития ситуации в вопросах установления в Грузии атмосферы религиозной толерантности, реальной свободы совести и нормализации взаимоотношений Патриархии Грузии и Епархии Армянской Апостольской Церкви Грузии продолжают определять следующие факторы:

• Процессы перманентного осложнения ситуации в Джавахетии в связи с активизацией в регионе деятельности Епархии ПЦГ. Хотя эта активизация очень остро и негативно воспринимается местным населением, она одновременно усиливает позиции Православной Церкви в ее взаимоотношениях с грузинским правительством в глазах определенных сил внутри грузинского общества и элиты;
• Радикализация настроений армянских общественно-политических организаций и ряда НПО Грузии, стремящихся внести ясность по поводу состояния армянских храмов, «вне зависимости от процесса, который безрезультатно ведется вот уже несколько лет между Грузинской Епархией Армянской Апостольской Церкви, Патриаршеством Грузинской Православной Церкви и государством»¹⁷;
• Стимулируемое предыдущими факторами негативное восприятие вопросов религиозной толерантности и «проблемы спорных церквей» во внутригрузинском общественно-политическом дискурсе;
• Продолжающееся спиралевидное развитие взаимных претензий и обвинений армянских и грузинских академических и церковных кругов¹⁸, углубляющих взаимоисключающие ментальные представления проблемы в Тбилиси, Ереване и Самцхе-Джавахети.
• Усиление внимания ряда международных организаций и авторитетных государств к проблемам религиозной толерантности, дальнейшее развитие процессов европейской интеграции Грузии и вызванная этим необходимость синхронизации существующей нормативно-правовой базы страны в этой сфере в соответствии с европейскими критериями.

Несмотря на все эти факторы, есть основания надеяться, что осознание необходимости справедливого решения религиозных вопросов будет постепенно приобретать все большую важность и приоритетность в действиях и подходах грузинских властей, что в немалой степени будет обусловлено принципиальной позицией в этом вопросе общественности страны, НПО и общественно-политических организаций (особенно представляющих интересы национальных и религиозных меньшинств), а также заинтересованных международных организаций и государств. В частности, рекомендованные авторитетной Международной Кризисной Группой (ICG) меры по повышению уровня самоуправления, децентрализации, защиты прав этнических и религиозных меньшинств могут весьма способствовать решению многих указанных проблем, связанных с вопросами религиозной толерантности в Грузии¹⁹.

Noravank Foundation