В Баку наступило успокоение, однако резня угрожала вспыхнуть с новой силой. В начале ноября возобновились столкновения в Шуше. Армяне задержали 15 татар, татары - 20 армян, но тех отбили после перестрелки и освободилашеллинские татары, не желавшие вражды («Т.Л.», 10.1.1905). 12 ноября татары и армяне заключили мирный договор на основе круговой поруки («Т.Л.», 13.11.1905). Все успокоилось - относительно. “В данное время, - констатирует наблюдатель, - как мусульмане, так и армяне заняты исключительно угоном скота друг у друга.“ («Т.Л..., 17.11.1905).

Но тут произошла новая вспышка - на этот раз в самом губернском городе:
“ЧАСТНАЯ ТЕЛЕГРАММА. ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. В городе идет армяно-татарская резня, город горит. Возле керосиновой станции Елисаветполь пехота преградила путь надвигающейся на город орде татар. Произошла перестрелка: солдаты стреляли пачками, татары разбежались. Сейчас окрестности станции со всех сторон окружены вооруженными полчищами татар. Станция защищается добровольцами-милиционерами и небольшим количеством пехоты. Так как в дневной перестрелке солдатами убито несколько татар, то ночью ожидается нападение на станцию. Сейчас 12 часов ночи, город в огне; слышна безпрерывная перестрелка. Получено известие, что из Алабашлы движется на Елисаветполь около 500 татар, разгромивших там немецкие сады и вырезавших всех армян. Неподалеку за лакричным заводом, по слухам, сконцентрированы 1000 человек татар.“ («Кавказский рабочий листок», 20.11.1905).

Надо заметить, что до 18 ноября в столице Ели-саветпольской губернии было относительно тихо, несмотря на обстановку вокруг. Летом-осенью несколько раз возникала тревога, и армяне запирали лавки в ожидании погромов. После 17 октября ждали “патриотических” погромов по бакинскому образцу, в ответ на русско-армяно-татарские манифестации под красными знаменами. Но обошлось. “Не потому ли, — говорили потом, — что Такайшвили не было тогда в городе?” Спокойствие, по мнению корреспондента «Нового обозрения», поддерживалось благодаря влиянию Дашнакцутюн, РСДРП и татарской социал-демократической партии “Гейрат”. Отношения к ноябрю наладились, так что в татарскую часть вернулись армяне, ранее переехавшие в страхе перед погромами. На 18 ноября по соглашению трех партий был назначен народный митинг в городском училище для выработки мер по противодействию столкновениям.

Но 15 ноября в город приехал Такайшвили. Первым делом он заявил, что “в Елисаветпольскойгубернии все спокойно, и он слагает миссию военного генерал-губернатора”. В тот же день елисаветпольцы братья Хачатуровы были убиты под станцией Даль-Маметлы татарами. Глядя на бездействие полиции, армяне говорили: “Что же это такое! Чайкендцев убили, под Алабашлы тоже убили армян, дойдет очередь и до нас!”. Затем город наполнился татарами, но по случаю праздника (байрам) на это не обратили внимания. Одновременно распространился слух о новом “злодеянии армян”: в ночь на 18 на дороге под городом неизвестные напали на четырех татар (двух убили, двое спаслись). “Убийц я не видел, - говорил один из спасшихся, — но кто другой мог убить, как не армяне! “ («Т.П.», 23.11.1905). А ясным и теплым утром 18 ноября, около 10 часов, на татарском Шайтан-Базаре послышались первые выстрелы. Началась паника, лавки закрылись, народ бросился врассыпную... о дальнейшем сохранились красочные воспоминания некоего русского чиновника («И.О.», 23.11.1905): “Выстрелы учащались... Полицейские бегали среди ошалелой публики, полицмейстер кричал, приказывал, махал руками... Через минуту я увидел среди разбегавшейся по улицам публики татар с огромными кинжалами в руках и на моих глазах один из них ударил кинжалом бежавшего мимо, обезумевшего от страха мальчика. Затем я видел, как свалился после выстрела у лавок какой-то старик... Бежали чиновники, их остановил татарин с револьвером. Один из чиновников начал творить крестное знамение, потом все были отпущены... Стрельба шла по всему городу, метались чапары, бежала кучка солдат, стреляли полицейские... Все кричало, все было в полном смятении. Передо мной на углу полицейский палит из револьвера в кого-то на базаре. Падает человек в сером и корчится. “Ирмен?”... спрашивает его желтобородый пробегающий мимо татарин, а тот вновь закладывает патроны... Бегу за угол - меня хватает татарин и толкает в какую-то грязную лавку. Во дворе лавки стоят несколько вооруженных татар, у всех озверелые лица, огоньки бегают в глазах. Снова иду на улицу и вижу офицера, тот хватает меня и ведет к штабу, но в меня целится на углу какой-то молодой татарин. Я - чиновник, был в форменной фуражке и тужурке, но и эти атрибуты не помогли, если бы не бросился ко мне помощник пристава — один татарин и не защитил своим корпусом. “Моего пристава уже убили” — хрипит он (пристав Осипов, армянин, был убит 18-го утром).

Очутившись в штабе зеландского полка, я нашел там массу людей всякого звания, с улицы, из лавок и из гостиниц доставляемых под охрану, буквально, 5-ти солдат... раненые корчились во дворе штаба на голой земле; ни докторов, ни аптечных средств не было. Принесли 2-х убитых. Публикой из армян наполнили подвальный этаж. Канцелярия занята была чиновниками всех ведомств. Там плакали дамы, кричали дети, изливали злость мужья. Вся эта масса людей - людей, дрожащих от нервной лихорадки - рвалась к своим, оставшимся в домах и квартирах беззащитных... Появились пушки, около пушек по пяти солдатиков, но пушки ровно ничего не изменили. Мимо этих смертоносных орудий с усмешкой спешили на грабеж татары.

Пожар в Елисаветполе начался около 12 ч. дня. Горели сначала на татарском базаре армянские лавки. Там же начался грабеж. Генерал Такайшвили с сотней казаков поехал на фаэтоне на татарскую площадь к мечети. Пожар все разрастался и к вечеру принял грандиозные размеры. “Часа в 4 ген. Такайшвили появился около штаба зеландского полка. Разгром лавок был в полном ходу; на глазах этого “умиротворителя” разбивали магазины. Как муравьи, непрерывной цепью шли татары всякого возраста к лавкам с мешками, шли вооруженные и берданами и револьверами, взбирали товар и разносили по всем направлениям совершенно спокойно. Около пушки стояли солдаты, стояли офицеры... На мой вопрос офицерам: “почему они не приказывают солдатам останавливать людей, с явно награбленным имуществом в руках” мне ответили: “нам запрещено вступать с публикой в какие-либо переговоры, и делать распоряжения помимо наших начальников относительно обывателей”.

“Вон стоит сам генерал-губернатор, — продолжал офицер, — обратитесь к нему”.
Около лавок стоял действительно ген. Такайшвили и спокойно разговаривал с толпой, а кругом шел грабеж. Тащили материи, тащили кровати, тюфяки, лампы... Пожар пожирал лавку за лавкой, магазин за магазином... Татары обливали армянские постройки в татарской части керосином и жгли... Пожар был виден и в армянской части, горели татарские постройки.

Выстрелы были изредка весь день и ночью. Пожар продолжался всю ночь, и 19-го ноября город еще горел; на просьбу чиновников, обращенную к генералу Такайшвили, о защите он ответил отказом. Женщина пришла к нему и заявила, что ворвались татары, все ограбили, просит охранить и помочь... отказано.

“Я охраняю город, — с олимпийским спокойствием бросает генерал слова убитой горем женщине, — мне нельзя охранять частных лиц”.
“У меня мать старуха, муж в Шуше, на службе отец... защитите.”
“Я сказал”, — отрезывает генерал и уходит. “ («Т.Л.», 1.12.1905).

Офицеры, возмущаясь поведением Такайшвили, говорили автору, что они на месте генерал-губернатора усмирили бы в 2 часа.

Любопытно, что татарский разбойник Согон оказался более подвержен гуманным чувствам, чем его превосходительство: Согон спас 150 армян (см. там же).
Полное бездействие войск продолжалось до 2 часов пополудни. Толпы татар, двигавшиеся на армянские кварталы, сдерживали только дашнакские отряды самообороны, застигнутые врасплох и ослабленные отсутствием авторитетных руководителей (Абрам Гюлханданян* и Мартирос Варжапет (“Учитель”), которым было поручено руководство Елиса-ветполем, уехали на совещание в Тифлис, оставив во главе самообороны Александра Баласяна). Но в 2 часа дня в Елисаветполь прибыли начальник гарнизона генерал Флейшер и ротмистр Хуциев. В Тифлис наместнику полетела телеграмма: “Генерал Такайшвили бездействует, Ротмистр Хуциев и Флейшер взяли в свои руки командование войсками.” («Т.Л.», 1.12.1905). При поддержке армянских отрядов Флейшер и Хуциев энергично выступили против погромщиков, выдвинув артиллерию. Первый пушечный выстрел был дан около 3 часов в толпу татар, наступавшую на армянский квартал («Т.Л.”, 23.11.1905).

Вечером в генерал-губернаторском доме состоялось совещание армянских и татарских представителей. Обескураженные отпором, татары согласились на перемирие. Однако со всех сторон на город наступали толпы сельских татар. Поэтому ночью разгорелось жестокое сражение. Мир был заключен только 20 ноября; стороны обменялись убитыми и заложниками. В это время на подмогу явились армянские отряды. Приходили из Батума, Тифлиса, Баку; явились даже 20 всадников из Талыша. Приехали Гюлханданян, Мартирос Варжапет, Амазасп и другие лидеры самообороны. Вечером 22 ноября снова произошло крупное столкновение. Еще много дней армянские и татарские ополченцы, пришедшие из ближних и дальних сел, стояли бивуаке.ми друг против друга среди дымящихся пожарищ Елисаветполя...

По данным елисаветпольского комитета Дашнакцутюн, “в городе убито и пропало без вести не менее 150 армян, главным образом, безоружных”. “В татарской части, — констатирует корреспондент «Тифлисского листка», - не осталось ни одного армянского дома и магазина, как в армянской части ни одного татарского... Город разделен на две части, границей между которыми служит река (река Ганджинка - П. Ш.). Хотя вокзал находится в руках армян, но путь к нему лежит через татарскую часть, так что городским армянам с трудом удается обходным путем попадать на вокзал”. В армянских кварталах корреспондент отмечает сильный “недостаток в припасах первой необходимости.” Тем не менее “в армянской части жизнь вошла в нормальную колею, открыты магазины, работает конка. Власть находится в руках Дашнакцутюн. В татарской же части жизнь совершенно замерла.“ («Т.Л.», 2.12.1905). Еще месяца два после резни регулярно вспыхивали перестрелки и столкновения, были вырыты даже траншеи по всем военным правилам...

Вокруг, в уездах, резня шла вовсю. На дорогах шайки татар убивали десятки безоружных армян-батраков немецких колонистов, которых хозяева изгоняли на верную смерть в страхе перед татарами. Под самым Елисаветполем татары напали на армянскую часть села Гетабек (тат. Кедабек); армяне убили 42 человека, сами потеряв 22; но татар было много больше, и армянам пришлось оставить горящее село (см. там же)... “В местности Кедабек и соседних... селениях уже несколько дней беспрерывно происходит резня между армянами и татарами. Мусульмане буквально истребляют всех без разбора. Армянские селения сожжены мусульманами дотла, а имущества разграблены, повсюду на улицах валяются неубранные трупы армян.“ («Т.Л.», 6.12.1905).

Владельцы села Бадакенд, татарские беки Зуль-гадаровы, “ввели в село татар и предоставили им армянское население” («Т.П.», 2.12.1905). “Четвертый день горит Бедакенд, — отстукивал телеграф. — Часть жителей спаслась в с. Чардахлу, об остальных не имеется известий. Масса детских и женских трупов изуродованы. Сегодня получили известие, что часть беглецов в глубоком ущелье окружена татарами; из нашего села пошли на помощь 26 человек, которые или погибнут, или спасут. Чардахлу осажден несколькими тысячами татар.“ («И.О.», 4.12.1905).

Армяне, впрочем, не остались в долгу. 22 декабря Мартирос Варжапет окружил, сжег и вырезал село Топал-Гасанлу, жители которого участвовали в разгроме Елисаветполя и которое служило базой и сборным пунктом для татарских набегов. Затем были разгромлены села: Молла-Джалу, Дозилар, Балулах и множество других.

29 ноября произошел давно ожидавшийся погром в Казахе. Сигналом послужил случайный ружейный выстрел. Надо заметить, что армяне, видя настроение окрестных татар, давно начали покидать Казах; последние 50-60 человек, заперев лавки, 27 ноября укрылись в казарме. Единственным препятствием погрому был уездный начальник Арнольд, но как раз 29 числа он, по настоянию беков и агаларов, был отставлен. Начальник земской стражи Закусов запретил стражникам подчиняться Арнольду (еще не знавшему о своей отставке), и весьма предусмотрительно, ибо Арнольд пытался заставить стражников стрелять в погромщиков. Когда Закусову, философски наблюдавшему, как татары грабят армянскую лавку и грузят добро в арбы, предложили применить оружие, он отвечал: “Пусть что хотят, то и делают, это не мое дело, и вообще я предпочел бы быть на охоте, чем любоваться этим зрелищем.“ Разгромив лавки, их подожгли, а потом принялись за армянские квартиры: тащили все, вплоть до оконных рам и дверных петель. Все это продолжалось три дня («Т.Л.», 3.1.1906).

Шайки татар, впрочем, не ограничивались армянскими селами и городами. Именно в это время происходили упомянутые нападения на железнодорожные станции, а точнее — на железную дорогу по всей линии. Это был пик анархии.